Лингвистический энциклопедический словарь - западноатланти́ческие языки́

подсемья в составе семьи нигеро-конголезских языков. Распространены у Атлантического побережья Западной Африки, от реки Сенегал на севере до Либерии на юге (Сенегал, Гамбия, Гвинея-Бисау, Гвинея, Сьерра-Леоне, частично Либерия); лишь язык фула распро­стра­нил­ся также за преде­ла­ми этого ареала — по всей Западной Африке. З. я. делятся на 2 ветви: северную и южную, резко разли­ча­ю­щи­е­ся между собой по степени близости объеди­ня­е­мых языков. Языки северной ветви характе­ри­зу­ют­ся большим внутрен­ним разно­обра­зи­ем (для некото­рых степень лексической общности оцени­ва­ет­ся лишь в 10%). К ним относят­ся: 1) языки фула, серер, волоф (включая лебу); 2) группа чангин — лехар, сафен, нон (серер-нон); ндут, фалор и др.; 3) группа бак — подгруппа диола (фони, хулуф; гусилай; карон; кватай; байот); манджак (мандьяк), папел (пепел), манкань; баланте; 4) подгруппа тенда (танда, басари, бедик); коньяги; биафада, паджаде; баньюн; кобиана, касанга; 5) языки налу, мбулунгиш и др. Южная ветвь, напро­тив, включа­ет настоль­ко близкие языки, что их иногда опреде­ля­ют как пучки диалектов. К южной ветви относят­ся: 1) язык суа; 2) группа мел — темне, бага-коба и другие диалекты бага (собане, ситему, мадури и др.), ландума, тиапи; булом (включая шербро), ммани, крим, киси; гола; 3) язык лимба. Язык биджаго, по Дж. Д. Сепиру, являет­ся изолиро­ван­ным.

З. я. в большинстве своём имеют небольшое число говорящих, однако на некото­рых из них (баланте, диола, киси, булом, лимба, гола) говорят от 150 до 600 тыс. чел., на таких, как серер и темне, — свыше 1 млн. чел., на волоф — около 2,6 млн. чел., на фула — свыше 19 млн. чел. Общее число говоря­щих свыше 26 млн. чел.

Вокализм З. я. по меньшей мере пятичленный (i, e, o, a, u), он может быть усложнён по признакам степени раствора (открытые — закрытые гласные), назализации и долготы. Долгие гласные либо возникают за счёт слияния кратких (напри­мер, в гола), либо являются первич­ны­ми (неэтимо­ло­ги­зи­ру­е­мы­ми); противо­по­став­ле­ние последних кратким имеет смысло­раз­ли­чи­тель­ную функцию, ср. hiira ‘проводить вечер’ — hira ‘ревновать’ (фула), miis ‘делать облаву’ — mis ‘строгать’ (серер), xool ‘смотреть’ — xol ‘сердце’ (волоф). В консонан­тиз­ме имеются особые ряды смычных с осложнён­ной артикуля­ци­ей — преназали­зо­ван­ные, чаще звонкие (ᵐb, ⁿd, ⁿj, ⁿg), и преглоттали­зо­ван­ные, чаще звонкие (, , ƴ). Геминация представ­ле­на широко, но состав геминированных различен по языкам; во многих случаях, но далеко не во всех, геминация объясня­ет­ся процес­са­ми регрессив­ной ассимиляции. Богатая система чередований захваты­ва­ет бо́льшую часть согласных, кроме, как правило, преглотта­ли­зо­ван­ных и назальных. Чередования проходят преиму­ще­ствен­но по признакам смычный — фрикатив­ный (в соче­та­нии с призна­ком звонкий — глухой) и «чистый» — преназали­зо­ван­ный. Особо важны чередо­ва­ния начальных согласных именных и глагольных корней. В совре­мен­ных языках, особен­но в север­ной ветви, началь­ные корневые чередо­ва­ния не получа­ют фоно­ло­ги­че­ско­го (контекст­но­го) объясне­ния; они несут морфоно­ло­ги­че­ские функции, сопровож­дая граммати­че­ские и дериваци­он­ные процес­сы — образо­ва­ние форм числа-класса для имён, числа-лица для глаголов и др.

Типичная структура корневой морфемы CVC. Отмечается тенденция к открытому слогу, что обуслов­ли­ва­ет много­чис­лен­ные модификации. Конечный согласный слога способен утрачиваться, сообщая компенсаторную долготу предшест­ву­ю­ще­му гласному, напри­мер paa-ⁿdam ‘глухота’ < pah-ⁿdam (фула). Отмеча­ет­ся также процесс перехода шумного, закрыва­ю­ще­го слог, в соответ­ству­ю­щий сонорный, напри­мер wan ‘сделай’ < wad (фула). Статисти­че­ски в конце закрытого слога преобла­да­ют сонорные. Тональ­ные характе­ри­сти­ки в З. я., как и в других конго-кордофанских языках, фоно­ло­ги­че­ски значимы.

Морфологическому строю З. я. свойствен синтетизм, сочета­ю­щий элементы агглютинации и флексии. Морфемы фула характе­ри­зу­ют­ся много­знач­но­стью, обилием чередований и фузионных процес­сов на стыках. В волоф, напротив, морфология обеднена, для выражения грамматических значе­ний и отноше­ний неред­ко исполь­зу­ют­ся аналитические частицы. Общей чертой всех З. я. является наличие именных классов, инвентарь которых может сильно варьироваться даже в близко­род­ствен­ных языках; так, в фула отражена наибо­лее громозд­кая система — от 20 до 25 классов по диалектам, в серер 16 классов, а в волоф система редуцирована до 10 классов. В темне, бага, ландума 16 классов, в гола — лишь 6, хотя эти языки входят в одну группу мел. Разно­образ­на маркировка классов существи­тель­ных: в одних языках класс выражается префиксом, в других — суффиксом, в третьих — и префик­сом, и суффик­сом, в волоф же разбие­ние на классы находит выраже­ние лишь на синтаксическом уровне. Префиксация может сопровож­дать­ся регуляр­ной заменой началь­но­го согласного корня: ср. gu-ranka ‘нога’, ma-tanka ‘ноги’ (биафада). С другой стороны, в языках с преобла­да­ни­ем суффиксации наблюдаются аналогичные корневые чередования согласных в абсолютном начале слова, в чём усматри­ва­ют следы утрачен­ной префикса­ции.

Степень связанности показателя класса с корнем может быть разной. В фула, напри­мер, классный суффикс является обязательным ингредиентом морфологической структуры имени и без него имя, как правило, не употреб­ля­ет­ся; кроме того, при существи­тель­ном используются классные артиклевидные место­име­ния — либо пре-, либо постпозитивные, причём послед­ние могут употреб­лять­ся дистантно. В гола, однако, существи­тель­ное может употреб­лять­ся и самосто­я­тель­но, и с классными аффиксами, причем суффикс может помещаться в конце атрибутивной группы, включа­ю­щей прилагательное. Такой показатель класса выполняет разно­образ­ные дейкти­че­ские и референ­ци­аль­ные функции, аналогичные функциям артикля. Разряды согласуемых не совпа­да­ют в полной мере по языкам, а в языках с редуцированной классной системой согласованию с существи­тель­ным подлежат лишь место­име­ния (волоф).

Наиболее регулярно отражено в классных системах значение числа. Типологически существенно, что количе­ство классов множе­ствен­но­го числа уступает количеству классов един­ствен­но­го числа: в диалектах фула от 16 до 20 классов ед. ч. и от 4 до 5 — мн. ч., в волоф 8 классов ед. ч. и 2 — мн. ч., в гола 4 класса ед. ч. и 2 — мн. ч., в серер 9 классов ед. ч. и 7 — мн. ч. Другая категория, отражённая в классной системе, — «личность» («разумность»): обозначения людей выделяются в особые классы (един­ствен­но­го и множе­ствен­но­го числа), противо­по­став­лен­ные прочим. В гола категория «личности» сливается с категорией одушевлённости: тенденция к такому слиянию проявляется и в других языках группы мел (темне, бага, ландума), но уже на синтаксическом уровне.

В языках с громоздкими классными системами получают более или менее явное выражение и другие языковые значения, как, напри­мер, в фула: диминутив (значе­ние уменьшения), партитивный диминутив, аугментатив (значе­ние увеличения), значения «жидкость», «дерево», «мелкоокруглый предмет», «массивный предмет» и т. п. В гола имеется особый локативный класс, ср. e-wie-lε ‘река’ (как предмет), ko-wie-o ‘река’ (как место). Таким образом, категория именного класса служит и синтакси­че­ским, и дерива­ци­он­ным целям.

Аналогичное свойство имеют и многие глагольные категории. Специфику З. я. составляют особые деривативные морфемы, включаемые в глагольную основу, которые способны менять валентностные свойства глаголов, модифи­ци­руя предикатно-аргументные отношения. Так выражается каузатив, датив-бенефактив, инструментатив-локатив, реципрок, комитатив и другие категории. Приосно́вные глаголь­ные морфемы, не меняющие валентности, но модифицирующие значение базисного глагола, также широко представ­ле­ны по языкам (в частности, северной ветви); они могут передавать значение репетитива (повторности), реверсива (обратного действия), альтри­ло­каль­ности (перемещения действия), симулятива (притворного действия) и др.

Категория залога может выражаться не только на синтаксическом, но и на формообразовательном уровне; так, в фула разли­ча­ют­ся активный, медиальный и пассивный залоги, каждому из них соответ­ству­ет (при тождестве основ) особый тип спряжения с особым набором флексий. При спряжении глагола главную роль в противо­по­став­ле­нии парадигм играет признак вида, а не времени. В структуре глагола может получать выражение также категория отрицания.

Регулярный порядок следования основных синтаксических элементов в «нейтральном» высказы­ва­нии SVO; при прономинальном субъекте возможен также порядок VSO, при прономинальных субъекте и объекте — VOS. Порядок слов во многих З. я. достаточно твёрдо регламентирован.

Из всех З. я. лишь на фула и волоф ещё в доколониальный период существовала письменность на основе арабской графики (письмо аджами). Предпри­ни­ма­ют­ся шаги по созданию и развитию письмен­но­стей на некото­рых языках: в Сенегале языки волоф, фула, серер, диола и другие были введены в ранг национальных, их алфавиты на основе латинской графики в 1971 утверждены особым декретом.

З. я. изучены неравномерно и в целом слабо. О некоторых из них имеются лишь фрагментарные сведе­ния, некото­рым посвящены отдель­ные, далеко не исчерпы­ва­ю­щие монографические иссле­до­ва­ния. Наиболее обстоя­тель­но описаны языки волоф и фула. Термин «З. я.» был впервые исполь­зо­ван С. В. Кёлле. Э. Ф. М. Делафос называл семью «сенегало-гвинейской». Единство З. я. было научно обосновано Д. Вестерманом (1927). Взяв за основу классификацию Вестермана, Дж. Х. Гринберг уточнил её (1949), уделив особое внимание наиболее спорному языку — фула. Хотя связи фула с волоф и серер подчёркивались ещё в 19 в. Л. Л. Ц. Федербом и впоследствии Л. Омбюрже, А. Лабуре, Делафосом и другими, этот язык, согласно концепции К. Майнхофа (так называемой хамитской теории), устойчиво классифицировался как хамитский. Гринберг подверг критике аргументацию Майнхофа и привёл убедительные свиде­тель­ства генетических связей между фула и серер; ныне опреде­ле­ние фула как одного из З. я. общепринято. Результаты компаративных иссле­до­ва­ний, посвящён­ных внутренней группировке З. я., были обобщены и проверены Сепиром (1971), который осуще­ствил лексико-статисти­че­ские подсчёты для 34 языков и на этой основе предложил уточнён­ную генетическую системати­за­цию; некоторые поправки к ней были предло­же­ны Ж. Донё (1978).

А. И. Коваль.